Одной из отличительных особенностей архангельского Облачного края была способность органично совмещать в своем творчестве напевную мелодичность русских народных песнопений с мощно сыгранным хард-роком…
Одной из отличительных особенностей архангельского Облачного края была способность органично совмещать в своем творчестве напевную мелодичность русских народных песнопений с мощно сыгранным хард-роком. Записанные в подобном стиле композиции Заздравная , Русская народная , Великая гармония , Союз композиторов , Грустная история стали со временем классикой андеграундного тяжелого рока — несмотря на то, что многие слушатели толком не знали, что за группа исполняет эти эпохальные творения.
Идеологом, автором музыки и текстов, звукоинженером и саундпродюсером Облачного края был гитарист Сергей Богаев. Выходец из рода донских казаков, он с азартом и упорством, присущими вольнолюбивым станичникам, решил добиться в студии такого же звука, который он слышал на фирменных пластинках Deep Purple и Rainbow. Обладая завидной настойчивостью, Богаев шаг за шагом двигался к поставленной цели — каких бы трудов ему это ни стоило. Не мудрствуя лукаво, он начал в одиночку изобретать приборы уникальной конструкции, предназначенные для обработки звука. Работая электриком, Богаев за два года собрал и усовершенствовал все саундэффекты, необходимые ему для дальнейшей студийной работы.
«Я двигался на ощупь: экспериментировал, в каком месте и как поставить микрофоны, как выставлять уровень записи, — вспоминает Богаев. — Я сидел в студии сутками, изводя километры пленки. Никто меня не подгонял, времени было навалом — сиди себе и пиши».
Первые альбомы «Облачного края» были записаны Богаевым вместе с Олегом Рауткиным (вокал, барабаны) и клавишником Колей Лысковским. Все трое были соседями по подъезду, а двое вообще жили на одной лестничной площадке. В свои двадцать лет Богаев был в этой компании самым старшим. Рауткин только-только поступил на первый курс пединститута, а двухметровый архангельский богатырь Лысковский еще заканчивал среднюю школу. Начиная с января 82-го года в радиоузле Дома культуры судоремонтного завода Красная кузница Богаев сотоварищи при помощи гитары «Урал», электрооргана «Юность», магазинных микрофонов и бытовых магнитофонов принялись штамповать альбом за альбомом. «Облачный край» проповедовал жесткий и в то же время мелодичный хард-рок в духе Deep Purple, отмеченный напором, энергией и самобытностью аранжировок. В большинстве композиций сквозила какая-то лихость и удаль, а тексты имели радикально сатирическую направленность: «Не беда, что на прилавках пусто/Все привыкли к этому давно/ Нас питает чистое искусство /Книги, и театры, и кино».
Все архангельские альбомы Облачного края записывались последовательным наложением инструментов путем переписывания с магнитофона на магнитофон. Вначале фиксировались гитара, барабаны, клавиши, затем — бас, затем — партии соло-гитары и, возможно, вторые клавиши. Последним записывался вокал Олега Рауткина. Весь процесс осуществлялся без микшерского пульта, и инструменты писались напрямую в магнитофон.
Можно гадать, как бы сложилась судьба Облачного края , если бы в 82-м году в Архангельск не приехал с концертами Аквариум . Услышав композиции Облачного края , ни Тропилло, ни музыканты ленинградской группы долго не могли поверить, что эти песни записаны на отечественной аппаратуре. Александр Ляпин, взяв в руки богаевскую гитару Урал и покрытую жестью самодельную примочку, долго качал головой, задумчиво поглядывая на свой фирменный Fender. Итог всему происходящему подвел Тропилло. «А, парень, все ясно, — сказал он Богаеву. — Над тобой — звезда».
После гастролей Аквариума легенда о сказочном Облачном крае начала свое стремительное шествие по стране. Не без помощи тех же ленинградцев ранние альбомы «Облачный край I», «Сельхозрок», «Великая гармония», «Х…я самодеятельность», «Вершина идиотизма» вскоре вырвались за пределы Архангельска. Обозревая последние работы Облачного края и ДДТ , московский рок-журнал Ухо в конце 83-го года писал: «Не плачьте, но это факт. Две группы из довольно отдаленных краев выдали такую продукцию, что многим столичным командам вскоре станет нечего ловить… Остроумие, вкус, содержательность и глубина текстов до сих пор были монополией Москвы и Ленинграда. Рано или поздно эта монополия должна была рухнуть. И вот теперь, когда она рухнула, мы видим, насколько просторнее стал наш мир».
Однако, несмотря на столь лестные оценки и заочно-всесоюзную известность, сам Облачный край неожиданно оказался к этому времени в кризисном положении. Во-первых, из Архангельска переехал на Украину Олег Рауткин и группа фактически осталась без вокалиста. Во-вторых, не имея ни малейших шансов на живые выступления, Облачный край лишился и возможности записываться. Зимой 84-го года в рамках антироковой кампании музыкантов выгнали из ДК Красная кузница , а затем позаботились о том, чтобы группа не смогла записываться в других местах.
Богаеву ничего не оставалось, кроме как просить политического убежища у Андрея Тропилло, в студии которого Облачный край в течение года записал два своих лучших альбома. Альбом «Ублюжья доля» (84 г.) Богаев подготовил с импровизированным составом музыкантов: вместо затерявшегося в степях Украины Рауткина из Архангельска был срочно вызван вокалист Святой Луизы Вова Будник (который до этого пел на альбоме Великая гармония ), Богаев играл на гитаре и на басу, а на ударных стучал один из сильнейших джаз-роковых барабанщиков страны Евгений Губерман.
Несмотря на несыгранность состава и на то, что Будник слегка не дотягивал верхи, сбиваясь на высоких нотах на визг и пение в нос, ряд композиций из Ублюжьей доли впоследствии стал основой концертного репертуара Облачного края . Не случайно спустя три года группа начала свое знаменитое выступление на Подольском рок-фестивале именно с песен этого альбома — «Союз композиторов», «Мой Афганистан», «Время приобщения к любви».
В процессе работы над Ублюжьей долей Богаев впервые в жизни cтолкнулся с многоканальной техникой — той самой, на которой Зоопарк записывал Белую полосу , Кино — Начальника Камчатки , Аквариум — День Серебра . Разобравшись при помощи Тропилло в технических премудростях студии Дома юного техника, Богаев решил следующий альбом вновь записать в Питере. Тропилло был не против, поскольку искренне полагал, что исполняемый группой красный металл не имеет себе равных на территории СССР. Он был восхищен техникой игры Богаева — принципиально новым для хард-рока гитарным стилем, в основу которого были положены приемы звукоизвлечения, используемые при игре на индийских народных инструментах. Богаев подтягивал гитарные струны, как на ситаре, — вспоминает Тропилло. — Он старался никогда зря не переходить на более низкие струны и играл на одной. Звук получался совершенно разный, и возникала магия — настолько все крепко и гениально было сделано .
…Альбом «Стремя и люди» начал записываться летом 85-го года — опять-таки в неполном составе (Богаев, Лысковский), зато впервые с профессиональными инструментами. Борис Гребенщиков одолжил Богаеву свою гитару, а музыканты Странных игр — фирменные клавиши и бас. Неизменной осталась лишь покрытая жестью знаменитая богаевская примочка, дающая на выходе особенный гитарный звук.
Вспоминая о записи альбома Стремя и люди , ее участники сходятся во мнении, что вся сессия была насыщена немалым количеством всевозможных сюрпризов. К примеру, когда инструментальные треки были готовы и настало время записывать вокал, в студии полумистическим образом материализовался Рауткин. Олег в то время учился в Харьковском институте физкультуры и на целое лето уезжал со стройотрядом в Сибирь. К группе он стал относиться с прохладцей и даже продинамил запись Ублюжьей доли . Вероятность его появления в Ленинграде была невелика.
Сидим мы в студии, музыка записана, все сыграно, а петь некому, — вспоминает Богаев. — И вдруг в Дом юного техника звонят из Архангельска соседи: Тут с Украины звонил Олег ваш. Спрашивает, где вы находитесь . Мы какими-то путями, через третьих лиц его вычислили и передали информацию — без особой надежды, что он приедет. И вдруг в один прекрасный день, в самом конце лета, в студии появляется Рауткин . Все остальное было, что называется, делом техники. Рауткин привык работать с текстами, которых никогда до этого не видел, — как Евгений Морозов из ДК .
Рауткин пришел на запись, я дал ему листочки с текстами, — вспоминает Богаев. — Мы включили музыку, прикрепили листы к микрофонной стойке, и таким образом был записан вокал .
Во время этой сессии не обошлось и без приключений, связанных с записью барабанных партий. Как известно, на протяжении всей истории группы на ударной установке в Облачном крае играли все кому не лень. На архангельских альбомах это был Рауткин, на Ублюжьей доле — Губерман, на следующем после Стремя и люди альбоме Свободы захотели? — Юрий Кораблев, а на немногочисленных концертах в конце 80-х — вокалист архангельской группы Аутодафе Дима Леонтьев.
Пока шла запись альбома Стремя и люди , барабанщика в группе в очередной раз не было. Богаев, уже привыкший к превратностям судьбы, сцепив зубы, работал под ритмическое сопровождение метронома, записанного на один из треков восьмиканального магнитофона. Когда отступать было уже некуда и настала очередь записывать партии ударных, он отбросил ложную скромность и начал играть на ударных сам. То, что барабаны записываются последними, Богаева совершенно не смущало. В итоге он настолько уверенно отыграл в нескольких композициях, что оказавшийся на следующий день в студии Евгений Губерман буквально онемел от удивления.
Я просто не мог найти слов, — восторженно говорит он, будучи не в силах скрыть свое восхищение техникой Богаева. — В композиции От мозгов к мозгам Сергей отыграл сложнейшие партии так, что не сразу можно было понять, насколько это гениально исполнено. Он нехотя надевал наушники, садился за установку и играл просто безукоризненно .
Любопытно, что ни в одном из своих редких интервью Богаев не сознался в том, что в нескольких композициях на альбоме Стремя и люди он сам сыграл на ударных. В остальных же песнях барабанные партии исполнил Губерман — со словами, что лучшей музыки он в жизни не играл.
…Большая часть этой сессии происходила по ночам — в одной компании с Алисой , записывавшей свой дебютный альбом Энергия . Тропилло выключал свет, сдавал под сигнализацию весь этаж, потому что рядом была оружейная комната с мелкокалиберными винтовками, — вспоминает Богаев. — Мы пишем альбом, но не дай бог кому-то тронуть стену, дверь или подоконник. Потому что тут же все зазвенит — приедут, всех повяжут и уже ничего не докажешь. Но в общем обошлось. Тогда же мы и познакомились с Кинчевым: мы спим на полу на матрасах, Алиса пишется, потом они срубаются, мы встаем и пишемся. Так и шло по очереди .
Когда альбом наконец-то был записан и начал распространяться, наибольшим успехом стали пользоваться два утяжеленных боевика — Костя Перестукин (сатирический собирательный образ совкового стукача-маньяка) и Грустная история о неразделенной любви комсомольского активиста к девушке легкого поведения. Не меньшего внимания заслуживали два финальных симфонических произведения, весьма органично решенные при помощи изобразительных средств тяжелого рока. В первую очередь это Стремя и люди , повествующее о судьбе каравана, движущегося по пустыне к абстрактной светлой цели, а также Мать порядка — масштабная историческая зарисовка, посвященная Петербургу времен первой русской революции. Обе композиции музыкально были решены в духе Хованщины Мусоргского и Героической симфонии Шостаковича — с темными, захватывающими воображение риффами и виртуозными гитарными проигрышами Богаева, стилизованными под Блэкмора, Вагнера и Бетховена одновременно. Единственной проблемой в финальной стадии работы оказалась ритмическая несовместимость текстов, предназначенных для этих двух композиций. Недолго думая, кто-то из музыкантов предложил поменять их местами, и все удачно срослось: текст Стремя и люди идеально лег на мелодию Матери порядка и соответственно наоборот.
Вспоминая о студийной работе над этим альбомом, Тропилло выделяет сверхудачное микширование, выполненное в финале композиции Мать порядка .
Там такая лавина звуков, которая все сносит на своем пути, — говорит он. — Это настоящее искусство, за которое не будет стыдно и через сотню лет. Здесь ничего не соврано. Здесь все находится на своем месте .
Стремя и люди действительно стал вершиной в многосерийной студийной эпопее Облачного края . Казалось, что квартет Богаев-Рауткин-Губерман-Лысковский играет самый сокрушительный хард-рок в своей жизни, от которого сгорает все вокруг. Здесь идеально соединились громадный энергетический потенциал музыкантов и хард-интеллектуальное сумасшествие аранжировок, виртуозность исполнения и усложненные образы в текстах, местами замаскированные при помощи символов и метафор: кометы, галактики, обсерватории, звезды, космические монстры.
После выхода альбомов Ублюжья доля и Стремя и люди Облачный край заслуженно становится одной из главных кассетных легенд страны — в одном ряду с ДК , Юрием Морозовым, Братьями по разуму . Неистребимое желание многочисленных поклонников увидеть группу живьем реализовалось лишь в 1987 году, когда Богаев сотоварищи дали серию эффектных концертов на фестивалях в Архангельске (приз зрительских симпатий), Ленинграде и Москве. Пожалуй, именно этот год стал пиком в истории Облачного края — не в последнюю очередь благодаря визуально выигрышному выступлению группы в Подольске. Задиристо вопящий Рауткин размахивал над головой тяжелой микрофонной стойкой, а в финале мрачный Богаев, порвав на гитаре две струны, на глазах у трех тысяч зрителей начал крушить ее на куски.
…Через несколько месяцев чиновники от культуры свинтили выступление Облачного края на всесоюзном фестивале Рок-панорама-87 , а спустя год группа и вовсе прекратила давать концерты — несмотря на многочисленные коммерческие предложения. В самом начале 90-х Облачный край выпустил на Мелодии не очень удачную пластинку «Свободы захотели?» и ныне существует чисто теоретически в пределах треугольника Архангельск — Украина — Санкт-Петербург, так и оставшись в народной памяти одним из героев Подольского фестиваля и одним из самых загадочных и недооцененных представителей магнитофонной культуры 80-х годов.
Александр КУШНИР (100 Магнитоальбомов Советского Рока)